Карл Юнг родился в Швейцарии в семье протестантского священника. Его дед по отцовской линии был деканом медицинского факультета Базельского университета и основал первую психиатрическую больницу в Базеле. В 1902 году Юнг получил медицинскую степень и начал свою карьеру под руководством известного французского психиатра Пьера Жане. С 1900 по 1913 год он работал в Цюрихском университете, и последние восемь лет из этого срока занимал должность лектора по психологии.

Юнг поддерживал тесные отношения с Фрейдом с 1907 года вплоть до своего ухода из Международного психоаналитического общества в 1913 году. Впоследствии Юнг основал собственную школу в Цюрихе. Он много путешествовал по миру, проводя исследования, занимал несколько профессорских должностей, а также был редактором «Центрального журнала психотерапии и смежных областей». Долгое время Юнга причисляли к неофрейдистам, однако в последние годы научное сообщество признало его существенный вклад в развитие трансперсональной психологии.

Уитмонт и Кауфман (1976) утверждали, что гештальт-терапия развивалась «в отсутствие осведомлённости о теоретических концепциях Юнга» (стр. 87). Однако известно, что Перлз лично встречался с Юнгом и был знаком с его работами (Перлз, 1969б; Л. Перлз, личное сообщение, март 1980). Количество ссылок Перлза на работы Юнга приведено в приложении III.

Юнг (1954) рассматривал индивидуацию как цель человеческого развития. Это процесс, посредством которого индивид становится психологически целостным. Он писал:

Индивидуация достигается сначала путём раскрытия персоны (маски, «компромисса между индивидом и обществом относительно того, каким человек должен казаться» — Юнг, 1928б, стр. 156), а затем путём развития Я (self). Я (self) становится новой «средней точкой» психики, приводя к единству и интеграции личности:

Концепция личностной зрелости у Перлза тесно связана с индивидуацией. Перлз (1966а, 1969а) использовал термин "зрелость" в значении "опора на себя" (self-support). Таким образом, психическое здоровье является результатом осознания и использования своей уникальности, своей индивидуальности. Индивидуальность и зрелость формируются через принятие ответственности за себя. Перлз писал: "У каждого человека... есть только одна врождённая цель – актуализировать себя таким, какой он есть" (1969а, стр. 33). Раскрытие персоны в концепции Юнга соответствует описанному Перлзом прорыву сквозь слои невроза (Перлз, 1969а, 1973).

Таким образом, Юнг подчёркивал важность уникальности и индивидуальности за десятилетия до того, как Перлз обратился к этим понятиям. Даже знаменитая фраза Перлза "Что есть, то есть" (1969а, стр. 133), вероятно, была навеяна утверждением Юнга: "Поскольку он является индивидом, он может стать только тем, что он есть" (1935а, стр. 10).

Юнг считал, что тело и психика (mind) — это одно целое, и, в отличие от Фрейда, развивал эту тему во многих своих работах, подчёркивая: "Психика и тело — это не отдельные сущности, а одна и та же жизнь" (Юнг, 1917, стр. 113). И ещё:

Аналогичным образом, Перлз писал: "Тело и душа идентичны... (и) обозначают два аспекта одного и того же" (1947, стр. 33).

Юнг использовал термин "интеллект" для описания направленных, сознательных мыслительных процессов. При этом для него интеллект играл ограниченную роль в психологии:

То, что принято считать антиинтеллектуализмом Перлза, возможно, было обусловлено позицией Юнга. Перлз писал: "... интеллект — это шлюха ума (intelligence) — компьютера, игр в угадайку" (1969а, стр. 24). Таким образом, и Юнг, и Перлз сходились во мнении, что работа исключительно с интеллектом не может привести к успешной терапии.

Юнг считал, что человек получает энергию, баланс и ритм посредством диалектики (Хабер, 1978). Диалектический процесс он рассматривал как процесс роста и развития. Юнг писал:

И ещё: "Ничто так не способствует росту сознания, как внутренняя конфронтация противоположностей" (Юнг, 1971, стр. 345).

Согласно Юнгу, аспекты психики, которые человек отрицает и которые, таким образом, исключены из сознания, существуют как "тени" в бессознательном (Хабер, 1978). Те части нас самих, которые мы отказываемся признать, могут быть вытеснены в тень. Фанц (1975б) приводит пример человека, который обычно мыслит без чувств и отбрасывает чувства в тень. Но только столкнувшись с тем, что находится в тени, человек может достичь реинтеграции себя (Фадиман и Фрагер, 1976).

Юнг отстаивал использование активного воображения в терапии для воссоединения противоположных полюсов в человеке (Латроп, 1976).

Перлз, как и Юнг, признавал важность полярностей и диалектики:

Идее Перлза о важности реинтеграции полярностей соответствует концепция Юнга о «конфронтации с тенью». Перлз использовал различные техники для выявления «отброшенных в тень» или отрицаемых частей личности, включая преувеличение, эксперимент и смену ролей. Когда два противоположных полюса были чётко выявлены, Перлз предлагал человеку вступить в диалог между ними («перемещаясь» от одного полюса к другому), чтобы достичь реинтеграции (Perls and Goodman, 1950; Perls and Clements, 1968; Levitsky and Perls, 1970).

В соответствии со своим целостным взглядом на человечество, Юнг рассматривал психологическую эволюцию как параллель нашей биологической эволюции — считая обе важными детерминантами нашего образа жизни:

Согласно Юнгу, каждый индивид обладает сущностью (being), которая эволюционировала на протяжении всей истории человечества, и часть этой сущности включена в коллективное бессознательное:

Перлз в большинстве случаев отрицал существование как "бессознательного", так и коллективного бессознательного (Perls et al., 1951; Perls, 1966a, 1969a). Однако в различных статьях он всё же использовал этот термин схожим с Юнгом образом (Perls, 1946, 1965, 1967). Приведённая ниже цитата демонстрирует явную параллель с юнгианской концепцией коллективного бессознательного:

Это одно из наиболее значимых свидетельств влияния Юнга в работах Перлза.

Между представлениями Юнга и Перлза о неврозе существует много общего. Согласно Юнгу, до тех пор, пока сознание способно интегрировать материал, поступающий из бессознательного и внешнего мира, индивид остаётся здоровым, сбалансированным и самодостаточным. Если же человек не способен интегрировать этот материал, он/она формирует невроз, отказываясь от ответственности за целые области обычно контролируемого содержания, что приводит к появлению отщеплённых фрагментов личности. Это "расщепление", однако, является просто другой формой отказа от контроля; при неврозе целостность личности сохраняется, хотя бы потенциально, и "отщеплённые" части личности могут быть реинтегрированы, что приводит к устранению невроза (Jung, 1961). Таким образом, невротик сам ответственен за создание своего невроза; Юнг видел в этом создании попытку психики принудительно обратить внимание на нарушение развития.

Перлз также рассматривал невроз как нарушение развития, посредством которого невротик обездвиживает себя, препятствуя дальнейшему росту и развитию (Perls, 1973). Невротик "отторгает" пугающие части себя и, следовательно, теряет связь или осознание этих частей:

Перлз далее описывал процесс расщепления, упомянутый Юнгом:

Как и Юнг, Перлз осознавал, что "утраченные" части личности не бывают просто "удалены" – человек просто предпочитает не осознавать их существование. Такая избирательная неосознанность принимает форму блоков или фиксаций, которые защищают человека от угрожающих ему факторов среды или пугающих аспектов бессознательного (Перлз и др., 1951).

И Юнг, и Перлз подчёркивали, что невротики склонны отрицать свою ответственность за свои страдания. Юнг характеризовал невротика как человека, который погряз в жалости к себе, часто обвиняя кого-то или что-то в своём прошлом и оправдывая тем самым своё нынешнее поведение прошлыми событиями (Юнг, 1929a; Хэдфилд, 1954). Схожим образом Перлз определял невротика как "человека, который неспособен принять на себя полное авторство и ответственность, свойственные зрелому поведению" (1967, стр. 11). Для Перлза невротик – это человек, который прибегает к любым формам повторяющегося, саморазрушительного поведения, чтобы избежать самодостаточности, в частности, обвиняя внешние факторы в своём бедственном положении. Невротик воспринимает себя как неспособного к самодостаточности, поскольку сам не дал себе возможность вырасти и позврослеть (Перлз, 1973).

Юнг писал о роли общества в возникновении невроза:

Это утверждение имеет много общего с одним из ранних высказываний Перлза о том, что у большинства людей есть выбор между индивидуальным или коллективным неврозом (1947). Перлз считал невротиком того, на кого общество оказывает слишком сильное давление (Перлз, 1978a), или, как это видит автор статьи, как человека, который сам выбирает обременить себя требованиями и ожиданиями других. Перлз (1947) понимал, что невроз может представлять собой нарушение плавного функционирования личности в окружающей среде. Таким образом, между этими двумя теоретиками прослеживается поразительное сходство: они оба полагали, что невроз возникает, когда правила общества, то есть коллективные идеи, вступают в конфликт с желаемым образом жизни индивида.

Наконец, и Юнг, и Перлз рассматривали невроз как выбор, который человек делает в настоящем, а не как результат прошлого опыта или детской травмы. Юнг писал:

По мнению Перлза:

Юнг следующим образом описывал свой подход к терапии:

Для Перлза целью терапии было достижение зрелости (самоподдержки); это достигалось путём реинтеграции отщеплённых частей личности, что позволяло возобновить естественный процесс роста (Перлз, 1969a, 1973). Как и Юнг, Перлз стремился дать клиенту возможность экспериментировать, действовать творчески и спонтанно, сначала в терапевтической ситуации, а затем и в "реальном" мире.

Юнг рассматривал самореализацию как терапевтическую цель:

Это перекликается с утверждением Перлза о том, что индивид может стать только тем, чем он является. Мы никогда не можем форсировать изменения; они должны произойти не в результате попыток измениться, а скорее как следствие простого осознания собственных возможностей (Перлз, 1969a).

Наконец, и Юнг, и Перлз признавали, что терапия, как и рост, является непрерывным процессом. Согласно Юнгу, не существует окончательного "исцеления"; никакое изменение не может быть перманентным, поскольку сама жизнь находится в постоянном изменении (Фордхэм, 1953). Схожим образом писал и Перлз:

Юнг подчёркивал, что терапевтические отношения – это отношения равенства между аналитиком и анализандом. Поскольку терапевтическая сессия является динамическим событием, не только клиент, но и терапевт должен быть готов измениться в результате этого взаимодействия. Юнг особо подчёркивал необходимость учитывать и уважать индивидуальность пациента. Он описывал индивидуализированное лечение как решающий шаг в психотерапии (Юнг, 1935b). Он также писал:

Таким образом, Юнг считал, что "моя реакция – это единственное, чем я как индивид могу законно противостоять моему пациенту" (1935a, стр. 5).

Это перекликается с утверждением гештальт-терапевтов о том, что человек может привнести в терапевтическую ситуацию только свой собственный способ действовать и реагировать. Терапевт не приносит с собой ни набор техник, ни даже готовую теоретическую основу для проведения терапии. Скорее, он/она вступает в терапевтические отношения открытым образом. Он/она фрустрирует, поддерживает, экспериментирует и готов(-а) использовать практически всё, что потенциально способно пробить слои невроза и способствовать осознаванию.

Как и Юнг, гештальт-терапевты признают, что терапевтические изменения происходят не только с клиентом, но и с терапевтом:

Юнг (1928a) неоднократно подчёркивал, что ни один психолог или терапевт, независимо от своей мудрости и опыта, не может советовать другому то, что подходит ему самому. Он утверждал:

Перлз также придерживался этого подхода и призывал пациентов прислушиваться к себе, поскольку: «Истинное слушание – это понимание» (Перлз, 1965, стр. 6). Ещё раньше он предостерегал, что терапевт не должен претендовать на большее знание, чем то, которым обладает сам пациент.

Возможно, Перлз заимствовал своё критическое отношение к использованию готовых техник в терапии («Техника — это всего лишь уловка. Уловки следует использовать только в крайнем случае» — Перлз, 1969a, стр. 1) у Юнга, который писал:

Каждый клиент индивидуален, поэтому эффективное лечение должно быть индивидуальным, творческим и экспериментальным (Юнг, 1924).

Юнг подчёркивал необходимость экспериентальной (experiential) терапии, в ходе которой клиент не только говорит о своём неврозе, но и предпринимает конкретные действия в отношении него (Юнг, 1931a). Он считал, что успешная терапия требует:

Перлз полностью разделял эту точку зрения, настаивая на том, что никакая интеграция не может происходить исключительно на вербальном уровне, и что вербальный уровень обычно является ложью. Он писал:

Перлз при разработке собственной теории сновидений и работы со снами позаимствовал больше из юнгианской теории, чем из работ Фрейда или любого другого теоретика. И Юнг, и Перлз рассматривали сновидения как чрезвычайно важный и полезный терапевтический инструмент. Юнг писал:

Он считал, что сновидение:

Схожим образом Перлз писал:

В то время как Фрейд рассматривал сновидения как исполнения желаний, Юнг считал их целенаправленными, своего рода руководством к жизни. Сновидение выполняет биологическую функцию компенсатора и, таким образом, представляет собой попытку разрешить нерешённые проблемы в жизни сновидца.

Перлз (1948) писал о ценности сновидений и, подобно Юнгу, утверждал, что сновидение всегда работает в направлении решения (или разрешения). Для Перлза сновидения указывали путь к преодолению избеганий и осознанию неосознаваемых частей личности. В гештальт-терапии сновидения рассматриваются как "дорожные знаки", позволяющие человеку обнаружить неисследованные или отрицаемые потенциалы.

Юнг выступал против фрейдовской теории сновидений как "маскировки" (согласно которой сновидения представляют собой исполнение желаний Ид, которые кажутся слишком ужасными, чтобы быть признанными даже во сне, и которые таким образом "цензурируются" в кажущиеся безобидными – хотя и озадачивающими – символы), утверждая, что она слишком сложна, чтобы быть правдоподобной. Вместо этого Юнг цитировал Талмуд, который описывал сновидения как собственную интерпретацию самого себя (Юнг, 1963). Он рассматривал сновидение как естественное событие, а не как средство, призванное ввести нас в заблуждение. Таким образом, чтобы понять смысл сновидения, терапевт должен как можно точнее придерживаться образов сновидения (Юнг, 1934). В юнгианском анализе терапевт постоянно фокусирует внимание пациента на образах сновидения с помощью вопроса: "Что говорит сновидение?" (Юнг, 1964, стр. 29). Перлз всегда использовал этот юнгианский приём, возвращая сновидца к самому сновидению.

И Юнг, и Перлз подчёркивали роль сновидений в установлении психического равновесия или центрирования между противоположными полюсами в личности. Юнг писал:

Перлз перенял эту точку зрения и описывал сновидение как:

Юнг (1953) предполагал, что интерпретация сновидений должна происходить на двух уровнях. Первый – это объективный уровень, где образы сновидения приравниваются к реальным объектам. Второй – субъективный уровень, который является синтетическим и на котором мы освобождаем образы сновидения от их ассоциаций с внешними причинами и событиями, рассматривая их как части Я (self), которые должны быть реинтегрированы с Я. Кроме того, каждое сновидение содержит бонус – "важную практическую подсказку, которая показывает пациенту, к чему стремится его бессознательное" (Юнг, 1931а, стр. 42).

Перлз перенял юнгианский субъективный уровень интерпретации, рассматривая каждый образ в сновидении – будь то человек, животное, растение или минерал – как отчуждённую часть Я (self), спроецированную сновидцем на этот образ. Перлз также считал, что каждое сновидение является экзистенциальным посланием (1969а).

Юнг подчёркивал:

Перлз развил эту театральную метафору. В гештальт-терапии сновидцу предлагается поочерёдно разыграть (re-enact) роль каждого элемента сновидения и заново пережить события сна с позиции различных элементов сновидения (см. Перлз, 1969a, 1973). Диалоги ведутся между различными образами сна, что часто выявляет полярности (например, надзиратель/подчинённый (topdog/underdog)), над которыми человек затем работает (см. раздел 3.1.5).

И Юнг, и Перлз требуют, чтобы человек сам интерпретировал свои сновидения. Юнг писал:

Аналогичным образом, техника Перлза, при которой клиент играет все роли из своего сновидения, приводит к тому, что клиенты вырабатывают собственные интерпретации сна, возвращая себе способность разрешать будущие проблемы (Перлз, 1965, 1969a, 1973).

Таким образом, Юнг оказал влияние на теории Перлза о значении, функции и интерпретации сновидений.

Существуют значительные сходства между теориями Юнга и Перлза в следующих областях:

1. Индивидуация/созревание
2. Единство тела и психики
3. Снижение акцента на интеллекте
4. Полярности и центрирование
5. Коллективное бессознательное
6. Фрагментация личности при неврозе
7. Отрицание ответственности за себя при неврозе
8. Роль общества в неврозе
9. Невроз как явление настоящего, а не прошлого
10. Реинтеграция и самоактуализация как терапевтические цели
11. Непрерывный характер терапии
12. Равенство в клиент-терапевтических отношениях
13. Отказ от заранее заданных техник терапии
14. Акцент на экспериентальной терапии
15. Фокус на работе со сновидениями
16. Рассмотрение элементов сновидения как частей личности, а не как замаскированных исполнений желаний
17. Взгляд на сновидение как на экзистенциальное послание

Таким образом, можно видеть, что Юнг был одним из основных источников влияния на Перлза, особенно в областях работы со сновидениями и подхода к проведению терапии.

Вильгельм Райх, врач и психотерапевт, родился в Австрии в 1897 году. Как и Перлз, он участвовал в Первой мировой войне. В 1922 году, после получения медицинского образования, он стал членом психоаналитического "ближнего круга" Фрейда в Вене. Райх был первым клиническим ассистентом Фрейда, а впоследствии стал заместителем директора психоаналитической клиники Фрейда (Райкрофт, 1971).

Райх прекратил сотрудничество с Фрейдом после серии теоретических разногласий между ними, кульминацией которых стал отказ Фрейда принять Райха в качестве анализанда.

Перлз познакомился с Райхом примерно в 1930 году. К этому времени Перлз завершил свой восемнадцатимесячный анализ с Харником и, хотя они с Лорой только что сыграли свадьбу, был полон отчаяния. Перлз стал пациентом Карен Хорни, но она высказала следующее мнение: "Единственный аналитик, который, я думаю, мог бы до вас достучаться – это Вильгельм Райх" (цит. по Перлз, 1969б, стр. 49).

Так началось то, что Перлз описал как паломничество к кушетке Райха. Перлз считал Райха энергичным и живым человеком, готовым обсуждать любую ситуацию. Энтузиазм и энергия Райха выгодно отличались от "пассивного анализа" Харника, о котором Перлз писал:

Перлз потерял связь с Райхом в 1933 году, когда оба покинули Германию после прихода Гитлера к власти – Перлз уехал в Амстердам, а затем в Южную Африку, а Райх – в Норвегию. Следующая их встреча произошла в Мариенбаде на Международном психоаналитическом конгрессе 1936 года, о чём Перлз написал: "Он сидел отдельно от нас и едва узнал меня" (Перлз, 1969б, стр. 49-50). Их последняя встреча состоялась десять лет спустя, когда они оба эмигрировали в США. К тому времени Райх значительно расширил и видоизменил свою работу, и мало что из его теории оставалось интересным для Перлза. Последняя встреча с Райхом стала для Перлза личным разочарованием:

Перлз пришёл к выводу, что "enfant terrible", казавшийся гением, превратился в "безумного учёного" (Перлз, 1969б).

Однако нет сомнений в том, что влияние Райха было чрезвычайно важным как для Перлза лично, так и для формирования гештальт-терапии. Перлз редко говорил что-то благосклонное в адрес других теоретиков, и уже по одному этому критерию можно судить о том, насколько сильным и долговременным было влияние Райха. Перлз ссылался на Райха в своих работах чаще, чем на любого другого терапевта или теоретика, за исключением Фрейда. Структура этих упоминаний изложена в приложении III, где детально указано количество цитирований всех персоналий в публикациях Перлза.

Связь между Перлзом и Райхом, возможно, не было тем, что подтолкнуло Перлза к уходу из психоанализа, однако некоторые ранние идеи Райха нашли яркое отражение в гештальт-терапии.

Перлз в основном включил в свою теорию ранние формулировки Райха, основанныена психоаналитической теории. Концепции Райха о характере и характерологическом панцире (character armor) были развиты из идеи Фрейда о том, что Эго защищает себя от инстинктивных сил. Изначально Райх был сосредоточен на психологических аспектах личности, но постепенно осознал роль специфических паттернов мышечного панциря и занял более целостную позицию. Таким образом, он делал акцент на ослаблении и растворении мышечного панциря, одновременно исследуя психологический материал.

Наиболее значительным вкладом Райха в психотерапию стало его внимание к важности тела. Фрейд не отрицал значимость тела и телесной символики, однако он не развил представление о роли тела в терапевтической ситуации. Именно Райху предстояло прояснить понятия мышечного панциря и сопротивлений как целостных организмических функций (Перлз, 1969б). В терапии голос, поза, жесты и "психосоматический язык" не менее важны, чем вербальная коммуникация (Перлз, 1969а).

Хотя Фрейд и обсуждал концепцию характера (Фрейд, 1908в), Райх развил это понятие и стал первым аналитиком, который лечил пациентов путём интерпретации происхождения и функции их характера, а не полагаясь исключительно на анализ их симптомов. Для Райха характер:

По мнению Райха, характер человека включает в себя устойчивый привычный паттерн защит. Перлз принял этот подход:

Для Райха характерологический панцирь включал в себя совокупность всех вытесняющих, защитных сил, связанных с Эго. Он представлял собой ригидность, оставшуюся от предшествующих конфликтов (Райх, 1948). Некоторые считают, что характерологический панцирь Райха равносилен хроническому состоянию ретрофлексии, при котором импульсы к действию блокируются или нейтрализуются через противодействующее сенсомоторное напряжение (Энрайт, 1970).

В соответствии со своим психоаналитическим образованием, Райх первоначально обсуждал концепции привычных установок, устойчивых паттернов реагирования и характера в психологических терминах, прежде чем перейти к связанным с ними паттернам мышечного панциря.

Концепция панциря широко представлена в литературе по гештальт-терапии. Многочисленные ссылки на неё встречаются в большинстве основных работ Перлза с 1947 по 1973 год. Перлз (1969б) признавал заслугу Райха в том, что тот придал фрейдовскому понятию сопротивления телесное воплощение, которое он обозначил как панцирь. Перлз считал концепцию мышечного панциря важнейшим вкладом Райха:

Перлз также отдавал должное Райху за то, что тот направил его внимание к области работы с телом и телесного осознавания (Перлз, 1947). Впоследствии это стало неотъемлемой частью гештальт-терапевтической техники континуума осознавания, в рамка которой человек использует телесное осознавание и вовлечённость для фасилитации организмического завершения эмоций (Перлз, 1966а, 1969а).

Многие гештальт-терапевты описывали, как Перлз заимствовал понятия характера и телесного панциря из теории Райха: Польстер и Польстер (1973), Энрайт (1975а), Фаган (1976), Смит (1976а, 1978) и Ван де Рит и соавторы (1980). Как сам Перлз, так и другие гештальт-терапевты убедительно показали, что эти концепции были заимствованы из работ Райха.

В своей главе «Психический контакт и вегетативный поток» Райх (1933) описывал различные типы блоков. В последующей главе «Шизофреническое расщепление» концепция блоков Райха получила более чёткое оформление. И Райх, и Перлз рассматривали блоки как препятствия на пути естественного течения энергии. Описывая пример шизофренического расщепления, Райх отмечал: «В данном случае блокирование происходит между возбуждением (excitation) и восприятием» (Райх, 1945, с. 440). В дальнейшем, в той же работе, Райх схематически изобразил «аффективный блок», в котором компульсивный невротик блокирует биоэнергию посредством формирования панциря, что приводит к ощущению мертвенности (deadness) – термин, который Перлз использовал для описания части невротического состояния.

Перлз в большинстве своих работ упоминал о различных типах блоков, хотя примечательно, что этот термин не встречается в работе «Эго, голод и агрессия». В работе Перлза и соавторов (1951, стр. 73) имеются многочисленные свидетельства использования концепции блоков:

Райх рассматривал терапию как содействие свободному течению энергии по всему телу путём ослабления и растворения блоков мышечных напряжений и панциря. В своих ранних работах Райх рассматривал блоки как искажающие и препятствующие естественному течению чувств, а в поздних работах – как подавляющие сексуальные ощущения и оргастический потенциал. Именно ранняя позиция наиболее совместима с гештальт-терапией.

По мнению Райха, панцирь является основным препятствием для роста личности. Он писал:

Хронические напряжения блокируют свободное течение энергии и эмоций в человеке. Согласно Райху, эмоции, заблокированные таким образом, никогда не выражаются полностью, а скорее накапливаются в человеке и требуют энергии. Только полностью прожив «заблокированную эмоцию», человек может стать свободным и более полно реализовать свой потенциал. Схожим образом писал Перлз:

Лаура Перлз (в интервью Розенфельду, 1978a) признавала влияние Райха на концептуализацию блоков в гештальт-терапии (отсылая своих читателей к книге Райха «Анализ характера»).

И Райх, и Перлз работали с понятием психосоматики, хотя для них оно было парадоксальным из-за их холистической веры в единство «психики» и «тела» (Перлз и др., 1951; Перлз, 1969b). Термин «психосоматический», однако, подразумевает, что «психика и сома существуют отдельно и соединяются в определённых случаях» (Перлз, 1969b, с. 168).

Перлз считал, что важнейшим вкладом Райха был его акцент на холистическом подходе к человеку, и писал: «Как в теории, так и в терапии Вильгельм Райх полностью утвердил психосоматическое единство» (Перлз и др., 1951, стр. 448).

После многих лет работы с характером и телесным панцирем Райх пришёл к выводу:

Таким образом, Райх рассматривал тело и психику как единое целое. Он перешёл от ортодоксального психоанализа, основанного на языке, к анализу как физических, так и психологических аспектов характерологического панциря.

Схожим образом, Перлз (1969a, стр. 6) утверждал, что мы не обладаем телом, а скорее «мы есть тело (a body), мы есть некоторое тело (somebody)».

Перлз открыто признавал свою признательность Райху в области психосоматики, хотя и утверждал, что в выздоровлении и здоровье задействованы и другие процессы:

Фредерик Перлз был анализандом Райха «в течение пары лет» (Перлз Л., личная коммуникация, март 1980). Его направила к Райху его предыдущий аналитик, Карен Хорни. Таким образом, не случайно, что Перлз и Райх работали вместе, и что Перлз испытал глубокое влияние Райха как на свой стиль терапевтической работы, так и на свой теоретический подход к терапии (Перлз и др., 1951).

Для Райха целью терапии было растворение как психологического, так и физического панциря. Особенно в своих поздних работах Райх рассматривал сексуальное высвобождение как важнейший фактор успешной терапии, когда человек становится более свободным и способным испытывать удовлетворяющий и поглощающий оргазм.

Перлз рассматривал интеграцию и осознавание как терапевтические цели, но был менее сосредоточен исключительно на сексуальном выражении. Он видел здорового человека как того, у кого растворились блоки и чьё внимание могло свободно развивать осознавание своих потребностей и возможностей окружающей среды (Перлз, 1969a).

И Райх, и Перлз работали в здесь-и-сейчас, рассматривая прошлые события как значимые только в той мере, в какой они влияют на человека в настоящем. Райх писал:

Концепция «прокладывания колеи» Перлза схожа с этим:

И Райх, и Перлз подчёркивали важность состояния тела как индикатора психологических блоков. Райх рассматривал терапевтический процесс как направленный на растворение блоков мышечного панциря и аналитическую работу с высвобождаемым психологическим материалом. Таким образом, он пришёл к выводу, что психологический и физический панцирь по сути являются одним и тем же – например, эмоции могут быть связаны с привычными паттернами поведения.

Райх разработал стратегии, помогающие клиентам осознавать привычные поведенческие характеристики – иногда он имитировал жесты или манеры пациента; в других случаях он побуждал клиента повторять или преувеличивать различные формы поведения. Все эти стратегии использовал и Перлз, который усвоил от Райха терапевтическую значимость поведения клиента, его манер, взгляда, речи, выражения лица, одежды, рукопожатия (Райх, 1945).

Райх предполагал, что характерологическое сопротивление раскрывается в «как» – в том, как пациент презентует себя или свою уникальность. Он исследовал все виды коммуникации клиента, не ограничиваясь вербальной сферой. Более того, Райх полагал, что язык часто используется скорее как защита, чем как подлинная форма коммуникации (Райх, 1945).

Перлз (1969a) писал, что гештальт-терапия стоит на двух ногах – «сейчас и как». Гештальт-терапевт, как и райхианец, фокусируется на качестве голоса, позах, жестах и языке тела. Перлз заходит настолько далеко, что предполагает: в терапии вербальная презентация обычно является ложью, поскольку патология искажает как значение слов (неправильный словарь), так и грамматику (неправильный синтаксис) (Перлз, 1969a).

Таким образом, инновационный подход Райха к терапии стал серьёзным отходом от психоанализа с его акцентом на вербальном. Как писал Наранхо (1970), видный гештальт-терапевт и теоретик:

Смещение акцента от слов к действиям в терапии является одним из важнейших отличительных признаков гештальт-терапии от других терапевтических подходов.

И Райх, и Перлз придавали значительную важность понятию сопротивления в терапии. Райх писал:

Подход Райха к терапии был сосредоточен вокруг умения терапевта направлять ход терапии во время тех фаз, когда клиент сопротивляется. Терапевт интерпретирует сопротивление и затем наблюдает, как поддерживается сопротивление и чему именно клиент сопротивляется. Для Райха термин «интерпретация» используется в генетическом смысле. Райх постоянно обращал внимание клиента на его «характерологическое сопротивление», пока это сопротивление не прорывалось. Он утверждал:

Перлз излагал свой подход к сопротивлению во многих местах, например:

Важно отметить, что первоначальный интерес Перлза к психологии был связан с областью сопротивления. Доклад, который он представил на Психоаналитическом конгрессе в Мариенбаде, проходившем в Чехословакии в 1936 году, назывался «Оральные сопротивления» (Перлз Л., личная коммуникация, март 1980).

Ещё в 1933 году Райх отошёл от «классического» психоанализа, подчёркивая важность анализа личности в целом, а не анализа симптомов (Райх, 1945). Он также отверг представление о фиксированных правилах и техниках терапии – позиция, которую принял и Перлз. Однако Райх продолжал использовать интерпретацию как терапевтический инструмент, с оговоркой:

Перлз развил эту идею ещё дальше, отвергнув интерпретацию, даваемую терапевтом, как таковую. Он считал, что человек знает о себе больше, чем любой терапевт, каким бы квалифицированным он ни был. Следовательно, роль терапевта состоит не в том, чтобы делать интерпретации, а в том, чтобы помочь человеку самому осознать тот смысл, который для него имеют те или иные чувства, действия или образы (Перлз, 1969a).

Смит (1976a) писал о влиянии Райха на терапевтический стиль Перлза, утверждая, что конфронтационный и часто фрустрирующий подход Перлза мог иметь свои истоки в том, как работал Райх. Как упоминалось выше, Райх постоянно атаковал сопротивления клиента.

Перлз, несомненно, восхищался ранним подходом Райха к терапии:

Вполне возможно, что Перлз перенял от Райха некоторые черты своего стиля: «Провокационный, грубоватый, интрузивный, невежливый, требовательный "грязный старикашка"» (Смит, 1976a, стр. 9).

И Райх, и Перлз рассматривали невроз как конфликт между индивидом и обществом. В 1933 году Райх писал:

Схожим образом, Перлз (1965) утверждал, что невроз возникает, когда индивид отрицает свои собственные потребности и живёт в соответствии с требованиями внешних сущностей. А ещё:

Каждый из них проводил различие между невротическими чертами характера и невротическими симптомами:

Райх утверждал, что только тогда, когда невротическая черта характера становится патологической, симптомы начинают проявляться соматически. Эти симптомы воспринимаются как чуждые личности и поэтому рождают ощущение "я болен" (Райх, 1945).

Перлз не проводил различия между невротическими чертами характера и невротическими симптомами, но он упоминал о восприятии невротиком своих симптомов как чуждых (alien). Одним из главных допущений, на которых основана гештальт-терапия, является идея о том, что принятие ответственности за свои симптомы и осознание того, как мы сами создаём свою собственную болезнь, является целительным и приводит к росту и интеграции (Перлз, 1969a).

Сходство между позициями Райха и Перлза очевидно:

Перлз описывал невротическое поведение в терминах определённых «характеров» или подструктур, из которых оно формируются (Перлз и др., 1951). Эти «характеры» представляют собой творческие приспособления границ в искажённом поле невротической личности.

Помимо «характеров» невроза, Перлз описал то, что он называл «уровнями» или «слоями» невроза (Перлз, 1966a, 1969a, 1969b). Он описывал эти уровни по-разному, но чаще всего как клише, роли и игры, тупик, взрыв внутрь и взрыв наружу. Эти уровни представляют собой возрастающие уровни контакта.
Наиболее близкая параллель между формулировками Райха и Перлза о неврозе – это параллель между фазой распада вторичного нарциссизма у Райха и прогрессией через тупик, взрыв внутрь и взрыв наружу у Перлза (Смит, 1976a; Барлоу, 1978b). Райх описывал вторичный нарциссизм как энергию, которая связана в конфликте между остановленными первичными импульсами и тормозящим характерологическим панцирем (Смит, 1976a). Когда эта энергия освобождается через "успешную" терапию, пациент погружается в массу импульсов и эмоций, над которыми у него/неё нет контроля.

Таким образом, концепция вторичного нарциссизма схожа со слоем взрыва внутрь у Перлза, в котором «человек парализован противоборствующими силами; он пытается втянуть себя внутрь, удержать себя в целостности» (Смит, 1976a, стр. 10); а распад вторичного нарциссизма соответствует взрыву наружу у Перлза, в ходе которого эмоции подлинно переживаются и выражаются:

Перлз пошёл дальше Райха, отказавшись ограничивать взрыв наружу сексуальным оргазмом и потенцией, позволив этому понятию относиться к выражению любой аутентичной эмоции; он выделил четыре вида взрыва наружу: гнев, радость, горе и оргазм (Перлз, 1966a).

Смит (1976a) и Кон (1970), обращаясь к феномену тупика, ясно выражали своё восхищение подходом Перлза. Например, Кон (1970, стр. 137) писал:

Однако в этом разделе было показано, что на формулировку Перлзом феномена тупик-взрыв внутрь-взрыв наружу сильное влияние оказали предшествующие работы Райха.

Итак, теория Райха имела фундаментальное значение для развития гештальт-терапии. Перлз заимствовал у Райха следующие понятия:

1. Концепция «панциря» как средства, с помощью которого человек защищает своё тело и характер от инстинктивных сил и внешних угроз – таким образом, панцирь является механизмом сопротивления.
2. Отказ от идеи «характера» как ригидного, стереотипного набора поведенческих паттернов и реакций.
3. «Блоки» как средства, с помощью которых человек препятствует естественному потоку своей энергии; они аналогичны незавершённым гештальтам.
4. Вера в единство разума и тела — «психосоматику».
5. Терапия, центрированная на настоящем.
6. Важность всего поведения клиента в терапии, но особенно действий; снижение значимости вербализации.
7. Концентрация на сопротивлениях в терапии.
8. Энергичный, витальный, конфронтационный терапевтический стиль
9. Частью невроза является конфликт между человеком и обществом.
10. Успешная терапия подразумевает прогрессию тупик-взрыв внутрь-взрыв наружу.

Карен Хорни родилась в Гамбурге, Германия, в 1885 году. Она получила медицинскую степень в Берлинском университете в 1913 году, а позже училась и преподавала в Берлинском институте психоанализа с 1920 по 1932 год, после чего она эмигрировала в США, чтобы занять должность в Чикагском институте психоанализа. После работы на различных должностях в психоаналитических институтах США она основала Американский институт психоанализа в Нью-Йорке и была его деканом с 1941 года до своей смерти в 1952 году.

Хорни была первым аналитиком Перлза в Берлине в начале 1920-х годов. В 1926 году Перлз пережил период интенсивного личностного кризиса, и по предложению Хорни завершил анализ с ней и переехал из Берлина во Франкфурт. Во Франкфурте Перлз сначала проходил анализ у Клэр Хаппель, ученицы Хорни, а затем у Харника. Анализ у Харника был крайне неудачным, и в другой травматический период в 1930 году Перлз вернулся к Хорни. На этот раз она направила его к Вильгельму Райху и таким образом сыграла важную роль в знакомстве Перлза с человеком, который оказался одним из самых влиятельных людей в этом раннем периоде жизни Перлза (Перлз, 1969b).

В течение бурных лет с 1920 по 1930 год Перлз, по-видимому, считал Хорни единственным человеком, которому он мог полностью доверять; позже он писал: «От Хорни (я получил) человеческую вовлечённость без терминологии» (1969b, стр. 39). Хорни была одним из теоретиков, о которых Перлз отзывался наиболее благосклонно и даже использовал один из её примеров (Перлз, 1947, стр. 225).

Хорни подходила к терапии, прицельно исследуя момент здесь-и-сейчас (Манро, 1955). Она была одним из первых психоаналитиков, признавших важность того, чтобы человек в терапии обращал внимание не только на свои мысли, но и на свои чувства, и сообщал о них по мере их возникновения. В соответствии со своим психоаналитическим образованием, Хорни интересовалась историей человека, но её главной заботой было то, как прошлые события влияют на человека в настоящем.

Наранхо писал о теории Хорни: «По её мнению, эмоциональные нарушения, возникшие в прошлом, поддерживаются в настоящем ложной идентичностью» (1970, стр. 52).

Гештальт-терапия также происходит в настоящем моменте. Перлз (1966a) вывел уравнение, в котором настоящее (present) = переживание (experience) + осознавание + реальность. Для Перлза уход от настоящего означает уход от живого качества реальности (Перлз, 1969a).

Как и Хорни, Перлз считал, что прошлые события имеют значение ровно настолько, насколько они влияют на текущие процессы:

Главной темой всех работ Хорни является этиология невроза. Знакомство Перлза с теорией и практикой Хорни в области лечения неврозов отражено в литературе по гештальт-терапии.

Хорни (1939) определяла невроз как своеобразную борьбу за жизнь в трудных условиях и описала его таким образом:

Перлз в схожих выражениях объяснял этот рост, когда описывал, как неврозы захватывают всего человека, отнимая доступную энергию и витальность и отягощая индивида (Перлз, 1969a, 1969b, 1973).

В своей книге «Невротическая личность нашего времени» (1937) Хорни сосредоточилась на роли культурной среды в неврозе. Она описывала невротика как человека, который уходит в жизнь в своём воображении, когда испытывает невыносимое внутреннее давление в результате конфликта с окружающей средой или внешним миром (Хорни, 1946a).

Гештальт-терапевты также рассматривают невротический процесс как начинающийся тогда, когда потребности индивида вступают в конфликт с потребностями общества, в котором он/она должен жить. Невроз возникает, когда человек отрицает свои собственные потребности и живёт в соответствии с требованиями других (Перлз, 1965, 1969a). Перлз (1973) также писал:

Хорни также выделила базовый конфликт в неврозе, при котором невротик разрывается между «движением к», «движением против» и «движением от» людей (1946b, стр. 19). Нельзя сказать, что концепции Хорни и классификация невротических характеров Перлза аналогичны; скорее, очевидно, что Перлз использовал подход Хорни для прояснения своих собственных идей. Он писал: «Идеи Карен Хорни о типах "движущихся к" и "движущихся от" имеют интегративную ценность» (Перлз, 1948, стр. 48). В работе «Психиатрия в новом ключе» (1978b) Перлз использовал терминологию Хорни, когда писал, что гештальт-терапевты прерывают «не только "движение против", но также тенденции "к" и "от"» (стр. 57).

И Хорни, и Перлз рассматривали невротика как расщеплённого внутренними конфликтами, которые он/она переживает. Например, Хорни (1946b, стр. 18) писала:

Перлз (1959) описывал невротика как человека, расщеплённого не только внутренне, но и между собой и другими, и даже между собой и остальным миром.

Хорни (1950) признавала, что невротическое расщепление, хотя и деструктивно, было "лучшим" вариантом выживания, доступным невротику:

Перлз принял именно такой подход, подчёркивая, что невротическое поведение представляет собой наиболее благоприятную приспособление, доступное человеку, учитывая его/её экзистенциальную растерянность (1969a, 1973).

Одна из самых поразительных параллелей между подходами Хорни и Перлза к неврозу заключается в их понимании неспособности невротика объективно оценить своё собственное поведение и ситуации, в которых он/она оказывается. Хорни писала:

Перлз использовал это понятие в определении невротика: «Невротик – это человек, который не видит очевидного» (1969a, стр. 41), и писал, что:

В статье под названием «Зрелость и индивид» (1947) Хорни предположила, что невротик винит в своих трудностях других – своих родителей, общество, судьбу или своё бессознательное. Перлз также придерживался этого мнения, утверждая, что невротик снимает с себя ответственность за свои проблемы, проецируя вину на других: «Вместо того, чтобы брать на себя ответственность за свои собственные ожидания, всё, что они делают, – это играют в игру обвинений» (Перлз, 1969a, стр. 43).

Наконец, Перлз отдал должное Хорни за предоставление превосходного примера невротического характера, ретрофлексии:

И для Хорни, и для Перлза успешная терапия приводит к развитию осознавания и спонтанности, а также к реинтеграции «расщеплённого» бытия невротика. О влиянии Хорни на психотерапию Рубинс (1978) писал:

Хорни (1946a) предположила, что путь аналитической терапии ведёт к переориентации через самопознание. Она писала, что аналитик помогает пациенту осознать все силы, действующие в нём/ней (как препятствующие, так и созидающие). Этот подход использовали Перлз и другие гештальт-терапевты (например, Перлз, 1969a; Симкин, 1973). Хорни особенно фокусировалась на недостаточности чисто интеллектуального осознавания:

Перлз полностью перенял эту позицию и недвусмысленно заявил, что вербальное признание само по себе является лишь маленьким шагом, предпринимаемым невротиком. Чтобы быть эффективной, терапия должна выйти за рамки вербализации и интеллектуализации и достичь человека в целом (Перлз и др., 1951; Перлз, 1969a, 1969b, 1973).

Хорни также обозначала свои цели в терапии такими словами как спонтанность и центрирование, написав, что в терапии она стремится:

Схожим образом, Перлз стремился к тому, чтобы человек нашёл свой центр и заполнил пустоты, которые развились в его/её личности (Перлз, 1969a, 1973).

Акцент Перлза на интеграции, возможно, был обусловлен влиянием Хорни, которая рассматривала реинтеграцию как цель терапии. О невротике она писала:

Перлз, схожим образом, рассматривал невротическую личность как разделённую и писал о целях терапии следующее:

Как Хорни, так и Перлз предупреждали, что цели терапии – это цели, к которым можно стремиться, которых можно добиваться и к которым можно придти в максимально возможной степени (Хорни, 1946a; Перлз, 1966a). Перлз (1969a, стр. 69) писал:

Из представленного выше материала видно, что и Хорни, и Перлз стремились к росту осознавания пациентом как самого себя, так и реальных возможностей своего окружения. Кроме того, оба теоретика стремились помочь пациентам развивать чувства и аутентичные отношения с другими людьми.

Хотя Хорни не использовала конкретный термин «холизм», возможно, что её акцент на важности единства (unity) повлиял на формулировку Перлзом холистического взгляда на человечество. Хорни писала, что: «Каждый отдельный фактор должен рассматриваться в контексте целостной структуры» (в Сахакян, 1976, стр. 156). В своём предисловии к книге Хорни (1967) Кельман описывал её теорию:

В некотором смысле подход Хорни можно классифицировать как гуманистический. Например, в 1950 году она писала, что ей психотерапия анализа характера призвана помочь невротику сменить самоидеализацию на самоактуализацию (термин, введённый Гольдштейном ещё в 1926 году). В отличие от многих других психоаналитиков, Хорни рекомендовала самоанализ, в ходе которого пациентам предоставляется возможность приложить собственные усилия к их развитию с целью самореализации.

Хорни (1939) утверждала, что самоидеализация является попыткой разрешить внутренние конфликты, и что именно её "интегрирующая" функция объясняет то упорство, с которым люди за неё держатся. Хорни также предполагала, что неврозы узурпируют стремление к росту и реализации потенциалов – эту позицию впоследствии перенял и развил Перлз (1969a, 1973).

В статье «Зрелость и индивид» (1947) Хорни обозначила два основных критерия индивидуальной зрелости. Первый – это способность адекватно воспринимать реальность себя и внешнего мира. Согласно этому критерию, невротик ограничивает себя и проявляет субъективность и эгоцентричность. Второй – способность индивида брать ответственность за себя и своё поведение. Рубинс описал вклад Хорни в психоаналитическую теорию:

Перлз выражал очень схожую позицию в отношении самоактуализации, самореализации и ответственности. Он писал: «Каждый индивид... имеет только одну врождённую цель – актуализировать себя таким, каков он есть» (1969a, стр. 33), и: «Ответственность – это способность реагировать (respond) и быть полностью ответственным за себя и ни за кого другого» (1969a, стр. 107).

Хорни проводила различие между самоактуализацией и актуализацией "идеального" я:

Это различие было перенято Перлзом:

В своей статье «Будущее психоанализа» (1946b) Хорни писала о природе человека:

Однако она считала, что только сам индивид может развить свои собственные потенциалы (Хорни, 1950).

Перлз также считал развитие потенциала первостепенной задачей; он полагал, что нездоровье является результатом потери связи со своими собственными возможностями, и вместо этого опоры на внешнюю поддержку для выживания. Перлз (1969a) писал, что в терапии невротик:

Таким образом, Хорни оказала глубокое личное, профессиональное и теоретическое влияние на Перлза. Основные аспекты гештальт-терапии, предшественницей которых она, по-видимому, была:

1. Терапия "здесь и сейчас"
2. Логика невроза
3. Роль внешнего мира (общества) в неврозе
4. Конфликт приближения/избегания в отношении межличностного контакта при неврозе
5. Невротическое расщепление
6. Способность невротиков не замечать очевидное
7. Отрицание ответственности при неврозе
8. Акцент на переживании (experience), спонтанности, осознавании в терапии
9. Отказ от интеллектуализации
10. Центрирование
11. Интеграция, самоактуализация и реализация потенциалов как основные цели терапии
12. Холизм
13. Отказ от актуализации образа себя

Отто Ранк родился в Вене в еврейской семье. Он получил докторскую степень в Венском университете в 1913 году. Сахакян (1976) предположил, что Ранк был в значительной степени учёным-самоучкой, хотя на него оказали влияние Шопенгауэр, Ницше и Фрейд. Ранк работал с Фрейдом с 1905 по 1926 год в качестве секретаря Психоаналитического общества, а позже был назначен Фрейдом директором его психоаналитического издательства Der Internationale Psychoanalytische Verlag с 1919 по 1924 год.

С 1912 по 1914 год Ранк был редактором первых двух психоаналитических журналов: Imago и Internationale Zeitschrift für Psychoanalyse. Он разошёлся с Фрейдом и психоанализом в начале 1920-х годов и особенно после публикации «Травмы рождения» (Ранк, 1924). Эта работа вызвала споры из-за её отхода от ортодоксального фрейдизма и в конечном итоге вынудила Ранка уйти в отставку из Психоаналитического общества Фрейда.

Джесси Тафт, написавшая предисловие переводчика к совместной публикации «Волевой терапии» (1936) (которая состояла из тома II, 1929a, тома III, 1931, и «Истины и реальности», 1929b), писала, что к 1931 году Ранк больше не считал себя фрейдистским психоаналитиком в ортодоксальном смысле. Он был вынужден использовать слово «психоанализ» только из-за соглашения со своим издателем. Похоже, что Ранк, как и Перлз после него, твёрдо решил пересмотреть психоанализ. Вполне возможно, именно его свобода от ограничений медицинской модели позволила ему рассматривать невроз как нечто отличное от болезни, вызванной внешними факторами, при котором терапевт выступает в роли «целителя» недуга. Эта позиция импонировала Перлза и нашла отражение в гештальт-терапии.

Влияние работ и теоретических идей Ранка особенно видно в ранних работах Перлза (см. количество цитирований в приложении III). Лаура Перлз также признавала Ранка более важным предшественником, чем Юнг или многие другие нео-фрейдисты:

Ряд гештальт-терапевтов писали о влиянии Ранка на формирование гештальт-терапии. К ним относятся Уоллен (1957), Э. Польстер (1966, 1975b), Симкин (1975), Фаган (1976), Розенфельд (1978b), Миллер (1978), Йонтеф (1979) и Розенблатт (1980). Э. Польстер (1975b), пожалуй, предоставил наиболее обширное изложение идей Ранка и включил раздел о том, как человеческая психология склонна отражать социальный порядок и, следовательно, постоянно меняться.

Психотерапия Ранка (1936) основана, прежде всего, на том, что терапевтическая ситуация является переживанием здесь-и-сейчас, а не просто повторным проживанием прошлого, как в психоанализе. Он рассматривал индивида как живущего в настоящем, но на которого влияет прошлое. Ранк считал причинно-следственные связи – подобные тем, что искал Фрейд – историческими объяснениями. Это всего лишь интерпретации и экстраполяции прошлых событий, сделанные в настоящем.

Ранк выдвинул тезис, который также используют гештальт-терапевты, о том, что невротик «цепляется за прошлое», потому что оно безопаснее и надёжнее настоящего:

Ранк критиковал психоанализ за концентрацию на прошлом. Он утверждал, что повторное переживание гораздо сильнее в настоящем:

Перлз был столь же непреклонен в том, что здоровая жизнь может быть пережита только в настоящем, в здесь-и-сейчас. Он полагал, что у нас может быть какой-то остаток из прошлого, который вторгается в живую реальность момента, но по сути мы можем быть только в настоящем. Невротик цепляется за прошлое, поскольку его/её поведение лишено спонтанности и аутентичности. Цепляние за прошлое позволяет ему избежать необходимости реагировать на входящие стимулы адекватным образом, поскольку он отдаёт предпочтение привычным способам реагирования независимо от их уместности (Перлз, 1969a, 1973).

Одной из основных тем в работе Ранка является интеграция или единство (unity) индивида. Ранк описывал процесс интеграции:

Ранк также обрисовал чувство целостности индивида:

По мнению Ранка, рост требует разрушения невротической целостности, которую создал человек, чтобы достичь новой интеграции. Таким образом, парциализация (разделение на части) является необходимым средством адаптации к реальности, а рост происходит после процессов дифференциации и идентификации.

В своих работах Перлз подчёркивал непрерывный процесс интеграции человека, а также связанные с этим концепции единства и целостности. Хотя эти понятия представлены в ряде теорий, здесь утверждается, что Перлз был знаком с работами Ранка, и подход Ранка помог Перлзу прояснить эти понятия и то, как они описаны в гештальт-литературе. Перлз (1948, 1969a) писал, что гештальт-терапия отличается от других видов психотерапии своим фокусом на интеграции, т.е. на помощи индивиду в интеграции ранее неассимилированного материала: «Наша цель как терапевтов – увеличить потенциал человека через процесс интеграции» (Перлз, 1965, стр. 1). Через техники осознавания и творческую фрустрацию гештальт-терапевт пытается разрушить текущий способ функционирования невротика, чтобы его можно было заменить более эффективной жизнью.

Наибольшее влияние Ранк оказал на взгляды Перлза на терапевтический процесс. Для Ранка: «Терапия происходит путём постоянного обсуждения текущей жизненной ситуации» (Манро, 1955, стр. 592).

Ценность терапевтического опыта (experience) для Ранка, как и для Перлза, заключалась в его спонтанности и уникальности. Этот опыт в первую очередь направлен на помощь в раскрытии и обогащении Я (self) и личности (personality). В общем смысле, подход Ранка заключался в том, что терапевту важно помочь человеку принеть его собственную «волю» как в её негативных, так и в позитивных аспектах. Только таким образом человек может достичь конструктивной реинтеграции базового конфликта существования и придти к творческому отношению к жизни, которое является необходимым для оптимальной или эффективной жизни (Ранк, 1936).

Подобно Ранку, гештальт-терапевты стремятся помочь человеку тем способом, который он/она считает наиболее полезным: «Чтобы оправдать свой гонарор, терапевт должен быть способен двигаться в том направлении, которого желает клиент» (Фаган, 1970, стр. 96).

Ранк (1936) описывал свою форму терапии как явно отличающуюся от классического психоанализа. Он рассматривал реакции, возникающие в терапевтической ситуации, как проекции и попытки пациента решить свои эго-конфликты. Этот подход ставит пациента в роль главного действующего лица в центре ситуации, рамки для которой задаёт аналитик, но саму ситуацию создаёт и воссоздаёт пациент в соответствии со своими психическими потребностями. Этот подход Ранка также используется и в гештальт-терапии, где терапевт постоянно обращает внимание на различные аспекты поведения человека в терапевтической ситуации (Перлз, 1948).

В отличие от большинства психоаналитиков, Ранк отказался от предустановленной техники в терапии. Как и Перлз, основное внимание он уделял терапевтическому сеттингу:

Мастерство терапевта проявляется в том, как он/она может использовать индивидуальность пациента, а также коллективные/универсальные характеристики, общие для всех пациентов. Ранк писал:

Вместо того, чтобы придерживаться установленных техник лечения различных «симптомов», как это делает большинство ортодоксальных психоаналитиков, Ранк использовал новые и творческие методы работы для фасилитации терапии. С точки зрения Ранка терапевт должен обращать внимание на то, что пациент делает и чего он не делает, а также на то, как он/она себя ведёт, а не почему. В полном соответствии с гештальт-подходом Ранк описал, как «следует» обучать терапевта:

Перлз также отказывался ограничивать себя определёнными правилами или техниками. Он писал: «Моя техника основана на функции и эксперименте» (Перлз, 1948, стр. 55).

Гештальт-терапевты используют подход Ранка, что отражается в их внимании к поведению клиента. В терапии табуированы разговоры "о чём-то", а вместо этого предпочтение отдаётся вопросам, начинающимся с "что" и "как", которые выявляют материал, выходящий за рамки простой игры и вербального уровня взаимодействия. Хотя Перлз действительно описал различные техники в терапии, он предлагал их как возможные инструменты, а не как предписания, которым нужно следовать. Перлз описал то, что он называл экспериментом со стороны терапевта, который включает в себя всё, что будет способствовать росту пациента.

Таким образом, центральное место в ранкианском подходе к терапии занимает переживание (experience), особенно спонтанность и уникальность безопасного эксперимента, в ходе которого человек может быть креативным, может пробовать новые способы поведения и в то же время переживать развитие и рост. Ранкианские терапевты стремятся к развитию самопонимания, но оно должно выходить за рамки исключительно вербальных формулировок. И Ранк, и Перлз старались избегать того, чтобы терапевт делал сознательным или осознаваемым что-то, находящееся за пределами осознавания клиента, потому что это фактически является интерпретацией. Вместо этого они стремились фасилитировать процесс осознавания, в ходе которого клиент сам устанавливает правильные связи или обретает инсайт в отношении своих саморазрушительных поведенческих паттернов. Обычно это приводит к более здоровой вербализации со стороны клиента, и особенно к вербализации осознаваемых эмоций (Ранк, 1929a), и именно так мы можем судить о достижении долгосрочного исцеления.

Хотя Ранк рассматривал пациента как центральный фактор в терапевтическом сеттинге и считал, что именно усилия пациента способствуют успеху терапии, он видел роль терапевта как помощника, который содействует объединению фрагментированных частей клиента в осмысленное целое.

Перлз писал схожим образом и рассматривал клиента как центральную фигуру в терапевтическом сеттинге. Роль терапевта заключается в том, чтобы предоставить возможность и ситуацию, в которой человек может расти (Перлз, 1969a). Этот рост происходит в результате фрустрации пациента терапевтом. Из-за этой фрустрации пациент вынужден развивать свой собственный потенциал, и со временем он замечает, что то, чего он/она ожидает от терапевта, он/она может так же легко сделать для себя сам/сама. Терапевт идентифицирует отщеплённые или фрагментированные части и репрезентирует их для пациента так, чтобы он/она мог/могла реассимилировать эти части.

Ранк провёл интересное разграничение между опытом терапии и опытом жизни «во внешнем мире». Это в значительной степени перекликалось с подходом Перлза и созданием «безопасной чрезвычайной ситуации» в терапии:

Перлз также проводил различие между терапевтическим сеттингом и внешним миром. Терапевтическая ситуация позволяет пациенту опробовать различные модели поведения, которые, в случае успеха, могут быть обобщены и перенесены во внешний мир (Перлз, 1973).

Многие гештальт-терапевты, как и Перлз, считают, что успешный терапевт является собственным инструментом в терапии. На Перлза, возможно, повлияло утверждение Ранка:

Между Ранком и Перлзом есть сходства в том, что они считали целью психотерапии. Например, Ранк утверждал, что целью психотерапии является:

Перлз схожим образом обозначил цель терапии, когда писал, что целью терапии является содействие росту человека, чтобы он «сошёл с ума и пришёл в чувства» (lose their minds and come to their senses), чтобы он восстановил свои эмоции и спонтанность – т.е. то, что невротический пациент обычно отрицает (Перлз, 1969a, 1973).

Ранк предполагал, что невротик в большинстве случаев на самом деле не хочет быть вылеченным или исцелённым, потому что это само по себе означало бы достижение цели, а невротик – это тот, кто занимается самопрерыванием. Перлз также хорошо осознавал аспект самопрерывания невротика и те трудности, которые возникают в процессе содействия его росту или излечению: «Очень немногие люди идут в терапию, чтобы вылечиться. Они делают это скорее для того, чтобы усовершенствовать свой невроз» (Перлз, 1969a, стр. 42).

Теория переноса Ранка повлияла на Перлза:

Ранк также писал:

Проще говоря, поведение переноса возникает тогда, когда клиент обращается с терапевтом или любым другим человеком так, как если бы он был кем-то другим. В психоанализе и других терапиях, которые обращают на это внимание, такой материал важен для понимания отношений между пациентом (клиентом) и родителем. Понимание природы этих отношений является целью терапии. В гештальт-терапии перенос рассматривается как вопрос наличия или отсутствия контакта с настоящим (present). Если человек обращается с терапевтом так, как он/она обращался бы с родителем, это указывает на то, что он/она не находится в настоящем и блокирует осознавание. Считается, что в таком случае человек не проводит чёткого различия между прошлым (то есть фантазийными отношениями с родителем) и настоящим (с реальностью присутствия терапевта рядом).

Так же как Ранк рассматривал перенос как творческое выражение роста и развития, гештальт-терапевт часто фокусируется на терапевтических отношениях и фасилитирует контакт между клиентом и терапевтом, который рассматривается как средство повышения осознанности человека.

Перлз и др. (1951) ссылались на Ранка (среди прочих), когда писали о творческом самовыражении как средстве реинтеграции: «Ранк в особенности выделил творческий акт как признак психологического здоровья» (стр. 284). В гештальт-терапии перенос постоянно исследуется и пересматривается. В терминах гештальта, отношения здесь и сейчас между клиентом и терапевтом являются одним из основных средств повышения осознанности человека. Эта осознанность, в свою очередь, приводит к тому, что клиент становится способен остановить свою погружённость в прошлое и становится свободным действовать в настоящем.

Ранк (1936) выделил ряд факторов, действующих в невротической личности. Невротик не смог достичь полной интеграции противоположных жизненных тенденций в позитивную, конструктивную жизнь. Он/она, вероятно, сопротивляется изменениям при помощи своих невротических защит. Стремление невротика к дифференциации и интеграции потерпело поражение. Ранк утверждал, что «лечение» должно уважать эти по сути «творческие» усилия со стороны человека и опираться на них. Это перекликается с концепцией Перлза о том, что невротик искусен в беге с препятствиями, которые он сам себе создал. Для Ранка терапевт не преследует конкретные социальные цели, к которым он «должен» привести пациента, вместо этого отношения с терапевтом «должны» привести пациента к «принятию себя» (Rank, 1929a, стр. 65).

Ранк не считал невротиков больными в медицинском смысле. Скорее, он считал, что их страдания носят эмоциональный характер, а причины коренятся как в адаптации к обществу, так и в человеческом развитии (Ранк, 1929a). Также он писал:

Перлз также не рассматривал невротиков как принадлежащих к медицинской сфере. Однако он видел в невротике человека, который не замечает очевидного, который укоренился в привычных, застывших формах поведения, и который останется непродуктивным, покуда он/она не будет расширять своё поведение, чтобы включить в него спонтанность и отзывчивость (responsiveness).

Ряд концепций Ранка повлиял на формулирование гештальт-терапии. Среди них:

1. Терапия, сосредоточенная на настоящем
2. Невроз как избегание переживаний в здесь-и-сейчас
3. Дифференциация, интеграция и идентификация в ходе терапии
4. Спонтанность и ответственность как цель терапии
5. Важность внимания ко всему поведению клиента в терапии
6. Отказ от заранее заданных терапевтических "техник"
7. Создание "безопасной чрезвычайной ситуации" в терапии
8. Мотивация невротиков, обращающихся за терапией
9. Творческая функция переноса
10. Адаптивная природа невроза